ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
ЧЕМУ УЧИТ ОПЫТ С МОНГОЛИЕЙ?
В интервью Сталина с Рой Говардом самым существенным, под практическим углом зрения, является предупреждение о неизбежности военного вмешательства СССР в случае нападения Японии на Монгольскую народную республику. Правильно ли это предупреждение по существу? Мы думаем, что да. Не только потому, что дело идет о защите слабого государства от империалистского хищника: если бы руководствоваться только этим соображением, то СССР должен был бы непрерывно воевать со всеми империалистскими странами мира. Для такой задачи Советский Союз слишком слаб, и в этой слабости, прибавим тут же, единственное оправдание "пацифизма" его правительства. Но вопрос о Монголии есть вопрос о ближайших стратегических позициях Японии в войне против СССР. Здесь надо твердо решить, до какой черты отступать. Несколько лет тому назад Советский Союз уступил Японии Восточно-китайскую железную дорогу, тоже в высшей степени важную стратегическую позицию. Тогда этот акт воспевался Коминтерном, как добровольное проявление пацифизма. На самом деле это был вынужденный акт слабости. Коминтерн загубил китайскую революцию 1925-1927 годов при помощи политики "народного фронта". Это развязало руки империалистам. Уступая крайне важную стратегическую магистраль, советское правительство тем самым облегчило Японии ее захваты в северном Китае и ее нынешние покушения на Монголию. Сейчас и для слепого должно быть ясно, что при уступке дороги дело шло не об абстрактном пацифизме (в этом случае он был бы просто глупостью и предательством), а о неблагоприятном соотношении сил: китайская революция была разгромлена, а красная армия и красный флот не были готовы к борьбе. Сейчас положение в военном смысле очевидно настолько изменилось к лучшему, что советское правительство считает возможным прибегнуть к категорическому вето в вопросе о Монголии. Можно только приветствовать укрепление позиций СССР на Дальнем Востоке, как и более критическое отношение со стороны советского правительства к способности раздираемой противоречиями Японии вести большую и длительную войну. Надо отметить, что советская бюрократия, очень смелая по отношению к собственным трудящимся, легко впадает в панику пред лицом империалистских противников: мелкий буржуа не церемонится с пролетарием, но боится крупного буржуа.
Официальная формула внешней политики СССР, широко рекламированная Коминтерном, гласит: "Ни пяди чужой земли не хотим, но не уступим ни пяди и своей земли". Между тем в вопросе о Монголии дело вовсе не идет о защите "своей земли": Монголия - независимое государство. Оборона революции, как видно даже из этого маленького примера, не сводится к обороне границ. Действительный метод обороны состоит в том, чтоб ослаблять позиции империализма и усиливать позиции пролетариата и колониальных народов во всем мире. Невыгодное соотношение сил может заставить, в интересах спасения основной базы революции, уступить врагу много "пядей" земли, как это было в эпоху Брест-Литовска, отчасти и в случае с Восточно-китайской дорогой. И наоборот, более выгодное соотношение сил налагает на рабочее государство обязанность приходить на помощь революционным движениям в других странах, не только морально, но, если нужно, и при помощи вооруженной силы: освободительные войны представляют собою составную часть освободительных революций.
Опыт с Монголией вдребезги разрушает таким образом идеологию консервативного пацифизма, опирающегося на исторические границы, как на скрижали завета. Границы СССР - только временные траншеи классовой борьбы. Они не имеют даже национального оправдания. Украинский народ, - чтоб взять один из многих примеров, - разрезан государственной границей пополам. Если б обстоятельства сложились благоприятно, Красная армия была бы обязана придти на помощь угнетенной польскими палачами Западной Украине. Не трудно представить себе, какой гигантский толчок объединение рабочей и крестьянской Украины дало бы революционному движению в Польше и во всей Европе. Границы всех государств - только оковы производительных сил. Задача пролетариата - не охранение статус-кво, т.-е. не увековечение границ, а наоборот их революционное упразднение с целью создания Социалистических Соединенных Штатов Европы и всего мира. Но для того, чтобы такая международная политика стала возможна, если не теперь, то в будущем, нужно, чтоб сам Советский Союз освободился от господства консервативной бюрократии, с ее религией "социализма в отдельной стране".
В ЧЕМ ПРИЧИНА ВОЙН?
На вопрос Говарда, в чем причина военных опасностей, Сталин отвечает по традиции: "в капитализме". В доказательство он ссылается на прошлую войну, которая "возникла из за желания переделить мир". Но замечательно, что как только Сталин от прошлого переходит на настоящее, от смутных теоретических воспоминаний к реальной политике, так капитализм немедленно исчезает, а место его занимают отдельные злоумышленные клики, неспособные понять выгоды мира. На вопрос о том: неизбежна ли война? Сталин отвечает: "я считаю, что позиции друзей мира укрепляются. Друзья мира могут работать открыто (!), они опираются на мощь общественного мнения, в их распоряжении такие инструменты, как например (!!!) Лига Наций. В этом плюс для друзей мира... Что касается врагов мира, то они вынуждены работать тайно. В этом минус врагов мира. Впрочем, не исключено, что именно в силу этого (?) они могут решиться на военную авантюру, как на акт отчаяния".
Итак, человечество делится не на классы, и не на враждующие между собой империалистские государства, а на "друзей" и "врагов" мира, т.-е. на праведников и на грешников. Причиною войн (по крайней мере будущих, если не прошлых) является не капитализм, порождающий непримиримость противоречий, а злая воля "врагов мира", которые "работают тайно", тогда как французские, британские, бельгийские и иные рабовладельцы работают при свете дня. Но именно потому что враги мира, подобно духам тьмы, работают тайно, они в припадке отчаянья могут броситься в авантюру. Кому нужна эта философская похлебка? В лучшем случае она может пригодиться для какого-нибудь общества старых пацифистских леди.
Соглашение Советов с Францией, как нам уж приходилось в свое время говорить, дает Франции несравненно больше гарантий, чем Советам. В переговорах с Парижем Москва проявила отсутствие выдержки, или, говоря проще, Лаваль обманул Сталина. События, связанные с Рейнской зоной, с несомненностью подтверждают, что при более реалистической оценке положения Москва могла добиться от Франции значительно более серьезных гарантий, поскольку договоры вообще могут считаться "гарантиями" в нынешнюю эпоху резких поворотов обстановки, постоянных кризисов, разрывов и перегруппировок. Но как уже сказано, советская бюрократия проявляет гораздо больше твердости в борьбе с передовыми рабочими, чем в переговорах с буржуазными дипломатами.
Как бы, однако, ни оценивать франко-советский пакт, ни один серьезный пролетарский революционер не отрицал и не отрицает права советского государства искать дополнительной опоры для своей неприкосновенности во временном соглашении с французским или иным империализмом. Для этого нет, однако, ни малейшей надобности называть черное белым и переименовывать кровавых хищников в "друзей мира". Можно было бы взять за образец хотя бы нового союзника, французскую буржуазию: заключая договор с Советами, она изображает этот акт без всякой лирики, крайне трезво, без комплиментов и даже с постоянным оттенком предостережения по адресу советского правительства. Как ни обидно, но надо сказать правду: Лаваль, Сарро и братия проявляют гораздо больше выдержки и достоинства в защите интересов буржуазного государства, чем Сталин и Литвинов на службе рабочего государства.
Трудно, поистине, придумать более зловещую глупость, как деление мировых хищников на друзей и врагов мира! Можно еще было бы в известном смысле сказать о друзьях и врагах статус-кво; но это совсем не одно и то же. Статус-кво - не организация "мира", а организация подлого насилия меньшинства над подавляющим большинством человечества. Статус-кво поддерживается при помощи постоянной войны внутри священных границ и за их пределами (Англия - в Индии и Египте, Франция - в Сирии, де ла Рок - во Франции). Разница между двумя, крайне к тому же неустойчивыми лагерями состоит в том, что одни из хищников считают более разумным сегодня еще поддерживать с оружием в руках существующие границы насилия и порабощения, тогда как другие предпочли бы эти границы поскорее взорвать. Самое это соотношение аппетитов и планов непрерывно меняется. Италия - за статус-кво в Европе, но не в Африке; между тем каждое покушение на границы в Африке немедленно отражается в Европе. Гитлер решил ввести войска в Рейнскую зону только потому, что Муссолини удалось истребить несколько десятков тысяч абиссинцев. Куда причислить Италию: к друзьям или к врагам мира? А между тем Франция дружбой с Италией дорожит неизмеримо больше, чем дружбой с Советским Союзом. Тем временем Англия ищет дружбы Германии.
"Друзья мира" работают открыто (кто бы мог подумать?) и имеют в своем распоряжении "такие инструменты, как например, Лига Наций". А какие же еще другие "инструменты" имеются у друзей мира, кроме Лиги Наций? Очевидно, Коминтерн и Комитет Амстердам-Плейель. Сталин не назвал эти дополнительные "инструменты", отчасти потому что сам не придает им большого значения, отчасти, чтоб не пугать без нужды собеседника. Но Лига Наций, у которой на глазах всего человечества проваливается нос, окончательно превращена Сталиным в оплот мира, опору и надежду народов.
Чтоб использовать империалистский антагонизм между Францией и Германией, не было и нет ни малейшей надобности идеализировать буржуазного союзника или ту комбинацию империалистов, которая временно прикрывается вывеской Лиги Наций. Преступление - не в той или другой практической сделке с империалистами, а в том, что советское правительство вместе с Коминтерном бесчестно прикрашивают эпизодических союзников и их Лигу, обманывают рабочих лозунгами разоружения и "коллективной безопасности" и тем превращаются на деле в политическую агентуру империалистов перед рабочими массами.
Выработанная Лениным в 1919 г. программа большевистской партии ответила на все эти вопросы с замечательной ясностью и простотой. Но кто в Кремле думает об этом документе? Сейчас для Сталина и К° стеснительной является даже и эклектическая программа Коминтерна, скомпилированная Бухариным в 1928 году. Мы считаем поэтому полезным процитировать программу большевистской партии по вопросу о Лиге Наций и друзьях мира. Вот, что она говорит:
"Растущий натиск со стороны пролетариата и особенно его победы в отдельных странах усиливают сопротивление эксплуататоров и вызывают с их стороны создание новых форм международного объединения капиталистов (Лига Наций и т. п.), которые, организуя в мировом масштабе систематическую эксплуатацию всех народов земли, ближайшие свои усилия направляют на непосредственное подавление революционных движений пролетариата всех стран.
Все это с неизбежностью приводит к сочетанию гражданской войны внутри отдельных государств с революционными войнами, как обороняющихся пролетарских стран, так и угнетаемых народов против ига империалистских держав.
При этих условиях лозунги пацифизма, международного разоружения при капитализме, третейских судов и т. п. являются не только реакционной утопией, но и прямым обманом трудящихся, направленным к разоружению пролетариата и отвлечению его от задачи разоружения эксплуататоров".
Именно эту преступную работу выполняет Сталин с Коминтерном: они сеют реакционные утопии, обманывают трудящихся, разоружают пролетариат.
"КОМИЧЕСКОЕ НЕДОРАЗУМЕНИЕ" С МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИЕЙ
Никто не заставлял Сталина удовлетворять любознательность Говарда по вопросу о мировой революции. Если Сталин давал интервью в качестве неофициального главы государства (а так вытекает из его заявления по поводу Монголии), то по вопросам мировой революции он мог бы попросту отослать собеседника к Димитрову. Но нет, Сталин вошел в объяснения. На первый взгляд кажется совершенно непонятным, зачем он при этом так жестоко компрометировал себя циничными и, увы, совсем-совсем не умными рассуждениями насчет мировой революции. Но его толкает на скользкий путь непреодолимая потребность: разделаться с прошлым. - Как обстоит дело с планами и намерениями насчет революции? спрашивает посетитель. - "Таких планов и намерений у нас никогда (!) не было". - Но ведь... "Это является плодом недоразумения". Говард: "Трагическим недоразумением?". Сталин: "Нет, комическим, или пожалуй траги-комическим"... Неловко даже читать и выписывать эти строки, до такой степени они неуместны и неприличны. На кого рассчитана эта... мудрость? Даже и пацифистские леди от нее откажутся.
"Какую опасность могут видеть, - спрашивает Сталин, в идеях советских людей окружающие государства, если эти государства действительно крепко сидят в седле". Ну, а как быть, спросим мы, если они сидят не крепко? Между тем на деле так оно и есть. Именно потому, что положение буржуазии шатко, она боится советских идей, - не идей Сталина, а тех идей, которые привели к созданию советского государства. Для успокоения буржуазии Сталин приводит дополнительный аргумент: "Экспорт революции, это чепуха. Каждая страна, если она этого захочет, сама произведет свою революцию, а если не захочет, то революции не будет. Вот, например, наша страна, захотела произвести революцию и произвела ее...". И так далее, в том же самодовольно назидательном тоне. От теории социализма в отдельной стране Сталин полностью и окончательно перешел к теории революции в отдельной стране. Захочет "страна" - сделает, не захочет - не сделает. Вот "мы", например, захотели... Но прежде чем захотеть, "мы" импортировали идеи марксизма из других стран и воспользовались чужим революционным опытом. "Мы" в течение десятилетий имели в других странах свою эмиграцию, которая руководила революционной борьбой в России. Для того, чтоб придать обмену опытом между странами и их взаимной революционной поддержке планомерный и активный характер, "мы" организовали в 1919 году Коммунистический Интернационал. "Мы" не раз провозглашали обязанность пролетариата победившей страны приходить на помощь восстающим народам, - советами, материальными средствами, если возможно и вооруженной силой. Все эти идеи (кстати сказать, они носят имена Маркса, Энгельса, Ленина, Люксембург, Либкнехта) изложены в важнейших программных документах большевистской партии и Коминтерна. Сталин провозглашает: все это недоразумение! Трагическое? Нет, комическое. Не даром же Сталин объявил недавно, что жить в Советском Союзе стало "весело": теперь даже Коммунистический Интернационал из серьезного персонажа превратился в комический. Да и может ли быть иначе, если международный характер революции есть просто-напросто "чепуха"?
Сталин произвел бы на собеседника гораздо более убедительное впечатление, если б не клеветал беспомощно на прошлое ("таким планов и намерений у нас никогда не было"), а наоборот, открыто противопоставил бы свою собственную политику старым, сданным в архив "планам и намерениям". Сталин мог бы прочитать Говарду ту самую цитату из программы, которую мы привели выше, и произнести при этом примерно такую краткую речь: "В глазах Ленина Лига Наций была организацией кровавого подавления трудящихся. Мы же видим в ней - инструмент мира. Ленин говорил о неизбежности революционных войн. Мы же считаем экспорт революции - чепухой. Ленин клеймил союз пролетариата с национальной буржуазией, как измену. Мы же изо всех сил толкаем французский пролетариат на этот путь. Ленин бичевал лозунг разоружения при капитализме, как подлый обман трудящихся. Мы же строим на этом лозунге всю политику. Ваше комическое недоразумение, - так мог бы закончить Сталин, - состоит в том, что вы принимаете нас за продолжателей большевизма, тогда как мы являемся его могильщиками".
Такое объяснение рассеяло бы последние подозрения мировой буржуазии и окончательно упрочило бы репутацию Сталина, как государственного человека. К несчастью, он еще не смеет прибегнуть к столь откровенному языку. Прошлое связывает, традиции мешают, призрак оппозиции пугает. Мы приходим Сталину на помощь. Согласно нашему правилу, мы и в данном случае открыто высказываем то, что есть.
Л. Троцкий.
18-го марта 1936 г.
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 49.