Ã. Â. Ïëåõàíîâ
Сочинения Òîì I.
Экономическая теория Карла Родбертуса-Ягецова
XVI.
(Стоимость материала)Закравшиеся в его учение о стоимости противоречия послужили главным основанием ошибочных представлений его о поземельной ренте. Исходным пунктом его учения о ренте является вопрос о значении материала в земледельческих и промышленных предприятиях. «То, что входит в понятие о материале в фабричных предприятиях, или совершенно отсутствует в земледелии, или составляет продукт собственного хозяйства, а потому совсем не требует издержек или требует их в очень ограниченных размерах. В земледелии сама почва заступает место материала»[1]. Читатель знает уже, какие выводы делал Родбертус из этого обстоятельства. Он был убежден, что его теория ренты неопровержима, и что если бы Рикардо оставался верен своему учению о стоимости, то непременно пришел бы к тем же выводам. Но, по смыслу учения Рикардо, меновая стоимость продуктов не всегда определяется единственно количеством труда, затраченного на их производство. Правила это «значительно изменяется, — говорит он, — вследствие употребления машин и другого рода постоянного и медленно обращающегося капитала»[2]. Рикардо не говорит, правда, о влиянии различий в стоимости материала. Но, раз допустивши изменение коренного своего положения ввиду неодинаковой стоимости орудий труда, он должен был признать возможность такого же изменения ввиду различной стоимости материала. И он несомненно признал бы это изменение, если бы не усмотрел каких-нибудь новых факторов, устраняющих влияние различной стоимости материала в различных предприятиях. По замечанию г. Зибера, к числу таких факторов должна быть отнесена практикуемая предпринимателями система взаимного кредита, благодаря которой переход продуктов из одной отрасли производства в другую не представляет уже «непрерывного ряда продаж и покупок», требующих немедленной расплаты и потому увеличивающих издержки предприятий. Стоимость материала не входит в таком случае в эти издержки и не влияет на уровень прибыли. Потребитель выплачивает, конечно, стоимость материала предпринимателя. Но он выплачивает ее в размере труда, затраченного на производство материала; и каждый отдельный предприниматель получает ту часть этой стоимости, которая соответствует труду его рабочих. Вследствие этого стоимость материала не может влиять на высоту уровня прибыли в различных предприятиях. Замечательно, что Родбертус, который не принял во внимание влияния указанного фактора, сам должен был признать, что общий закон меновой стоимости несколько изменяется вследствие неодинаковой стоимости материала в различных предприятиях. «Принятый Рикардо и МакКуллохом закон меновой стоимости изменяется, — говорит он, — в настоящее время под влиянием другого закона, по которому прибыль стремится к равному уровню во всех предприятиях. На этом основании он и допускает, что меновая стоимость продуктов тех предприятий, которые обрабатывают более дорогой материал, несколько превышает количество труда, затраченного на их производство»[3]. В своем учении о ренте он забывает сказанное им в учении о стоимости и упрекает при этом Рикардо в непоследовательности. А между тем единственно его собственной непоследовательности обязана своим существованием его поземельная рента. Из двух воззрений он должен был остановиться на каком-нибудь одном: он должен был или признавать, или отрицать изменение общего закона о меновой стоимости под влиянием стремления прибыли к одинаковому уровню во всех предприятиях. В первом случае его поземельная рента не может иметь места потому, что стоимость фабричных продуктов несколько превышает количество труда, затраченного на их производство, стоимость же земледельческих продуктов опускается ниже этой нормы, так как фабричная деятельность нуждается в более дорогом материале, чем земледелие. Благодаря этому отклонению меновой стоимости от обычной ее нормы, уровень прибыли будет одинаков во всех предприятиях, и составляющий поземельную ренту остаток прибыли земледельческих предприятий будет равняться нулю. Во втором случае Родбертус, действительно, мог с грехом пополам доказать, что земледельческие предприятия должны приносить сверх обычной прибыли еще известный остаток в виде поземельной ренты. Но, оставаясь последовательным, он должен был придти к тому неизбежному выводу, что подобный же остаток дают и фабричные предприятия. Так, например, несомненно, что ткацкая фабрика нуждается в более дорогом материале, чем бумагопрядильня, потому что первая подвергает дальнейшей обработке продукт, изготовленный второю. Повторяя известное читателям рассуждение Родбертуса, мы придем к тому заключению, что, при прочих равных условиях, бумагопрядильня должна принести более высокую прибыль, чем ткацкая фабрика. Но так как в стране не может быть двух различных уровней прибыли, то приносимый бумагопрядильней доход распадается на две части: обычную прибыль предприятия и еще некоторый остаток, соответствующий поземельной ренте в земледелии. Как назвать этот остаток? Поступит ли он в распоряжение предпринимателя? Но это противоречило бы «закону равного уровня прибыли во всех предприятиях». Или он отойдет каким-нибудь другим лицам, существования которых не подозревала до сих пор экономическая наука и не обнаружила практическая жизнь? Разумеется, нам нет основания думать, что наша прядильная рента будет явлением исключительным. Количество видов нового рода ренты будет так же бесконечно велико, как бесконечно различна стоимость материала в различных предприятиях. Разнообразие ее видов увеличивается еще вследствие неодинаковой стоимости орудий труда в различных отраслях производства. Если, при прочих равных условиях, одно предприятие нуждается в более дорогих машинах, чем другое, то уровень прибыли не может быть одинаков в этих предприятиях. Поэтому фабрикант, употребляющий более дешевые машины, сверх обычной прибыли, получит еще известный доход в виде ренты. Его, конечно, будут мучить угрызения совести, так как он нарушит «закон равного уровня прибыли», удерживая свою ренту. Но пока последователи Родбертуса не укажут ему, как распорядиться с этой рентой, он не будет в состоянии снять с души своей это тяжелое бремя. Читатель видит, что теория поземельной ренты Родбертуса приводит к абсурду. И это совершенно понятно, потому что наш автор исходит в своем учении о ренте частью из совершенно произвольных и недоказанных положений, частью из явления слишком общего для того, чтобы оно могло объяснить существование социальной категории дохода. Он совершенно неправ, говоря, что материал «или совершенно отсутствует в земледелии, или составляет продукт собственного хозяйства», а потому и не входит в понятие об издержках производства. К таким «продуктам собственного хозяйства» относит он семена и удобрение. Но разве сельский хозяин не относит употребленного на обсеменение полей хлеба к издержкам производства? Разве не вычитает он стоимости этого хлеба из валового дохода имения при определении своей чистой прибыли? Когда, в случае неурожая, он теряет надежду на получение прибыли и заботится только о покрытии своих издержек, разве согласится он признать, что обсеменение полей ему ничего не стоило? Наконец, употребление для посева своего или покупного хлеба зависит не от общих законов земледелия, а от случайных расчетов сельского хозяина. Он может продать весь свой яровой хлеб осенью, в надежде купить семена весной. В таком случае и сам Родбертус не отказался бы, конечно, отнести эту покупку к издержкам производства. Можно ли строить теорию поземельной ренты на таком основании? Если семена и удобрение не входят в понятие об издержках производства на том основании, что «они составляют продукт собственного хозяйства», то зачем же относить к этим издержкам содержание рабочего? Известно, что земледельческие рабочие гораздо чаще фабричных получают от хозяина помещение и пищу, причем последняя почти исключительно состоит «из продуктов собственного хозяйства». Почему бы не выводить принципа земельной ренты, между прочим, и из того обстоятельства, что сельский рабочий получает свою плату «натурой»? Тогда было бы еще яснее, что земледельческие предприятия должны приносить более высокую прибыль, так как понятие об их издержках ограничивалось бы главным образом орудиями труда и не распространялось бы даже на заработную плату.
К сожалению, всякое исследование о распределении дохода в капиталистическом обществе должно иметь в виду не натуральное, а денежное хозяйство, в котором каждый продукт имеет меновую стоимость. Зная рыночные цены, сельский хозяин имеет полную возможность оценить и отнести к своим издержкам даже те из «продуктов, предназначенных для дальнейшего производства», которые обязаны своим существованием его собственному хозяйству. Таким образом речь может идти не об «отсутствии» или «присутствии» материала в земледелии, а только о величине его стоимости, которая, как мы видели, различна в различных отраслях производства. И если мы не хотим признать существования особого рода ренты во всех отраслях, употребляющих дешевый материал, то мы должны согласиться, что дешевизна земледельческого материала не объясняет еще происхождения поземельной ренты. Да и можно ли с уверенностью сказать, что все отрасли фабричных предприятий нуждаются в более дорогом материале, чем земледелие? Мы полагаем, что вопрос этот остается пока открытым.
Другие возражения Родбертуса против теории ренты Рикардо так же неосновательны, как и только что рассмотренное. Так, например, предложенную им «задачу» последователи Рикардо могли бы решить в утвердительном смысле, нисколько не противореча основным положениям своей теории, хотя нужно заметить, что все подобного рода «задачи» напоминают собою уравнение со многими неизвестными, потому что условия их никогда не определяются надлежащим образом. Как помнит читатель, в «задаче» Родбертуса речь идет о круглом острове, в центре которого находится город, служащий для сбыта земледельческих продуктов. Каждое из имений этого острова «простирается от городских стен до берегов» и, заключая в себе «около 5.000 магдебургских моргенов», имеет фигуру сектора. Будет ли существовать здесь поземельная рента? — спрашивает Родбертус. Ответить на этот вопрос можно только, принимая в соображение доходность различных участков каждого данного имения. Посмотрим же, будет ли она одинакова для всех участков. В каком бы пункте внутри имения ни лежал «хозяйский двор», участки не могут находиться на одинаковом от него расстоянии, потому что имение представляет собою фигуру сектора, а не круга. А, между тем, расстояние это играет важную роль в вопросе о доходности участков. С возрастанием его, уменьшается доходность участка, несмотря на то, что, по условиям задачи, почва острова повсюду отличается одинаковым плодородием. При прочих равных условиях, отдаленные участки будут приносить меньший доход, и если потребности населения вынудят взяться за их обработку, то ближайшие участки, сверх обычной прибыли, дадут еще поземельную ренту. Величина этой ренты будет одинакова в каждом из имений секторов, так как они представляют собою не только подобные, но и равные фигуры. Решив в этом смысле предложенную им задачу, последователи Рикардо могли бы воспользоваться ею, как оружием против самого Родбертуса. Они могли бы сослаться на удовлетворительное решение ее, как на доказательство того, что теория Рикардо имеет в виду не только различную величину «поземельной ренты», но и самый ее принцип. Что касается «колебаний уровня прибыли, случающихся раза два в год», то, вопреки мнению Родбертуса, явление это не может служить аргументом против теории Рикардо. Поземельные участки сдаются, по меньшей мере, на год. Каковы бы ни были колебания прибыли в течение года, арендатор легко может определить средний ее уровень, который и послужит нормой его дохода. Он согласится платить ренту только за те участки, которые приносят доход, превышающий средний уровень прибыли. При долгосрочном контракте он окажется, конечно, в проигрыше, если обычный уровень прибыли возвысится. Возможность проигрыша арендатора есть единственное заключение, к которому можно придти ввиду продолжительных колебаний уровня прибыли. Но опровергает ли это заключение теорию Рикардо? Мы этого не думаем. Из всей теории поземельной ренты Родбертуса должно быть признано справедливым только учение его о производительности земледельческого труда. Это учение проливает новый свет на распределение национального дохода. Но, по словам самого Родбертуса, оно не касается сущности теории Рикардо. Возрастание производительности земледельческого труда не устраняет, или, по крайней мере, до сих пор не устранило различий в степени плодородия участков.
__________________________________
Ïðèìå÷àíèÿ
1 „Zur Erklärung etc. der Kreditnoth, I Th., S. 123.
2 Works, p. 20.
3 Ср., „Zur Erkenntnis unserer staatsw. Zuständeˮ, S. 160-161.