Ã. Â. Ïëåõàíîâ
Сочинения Òîì I.
Экономическая теория Карла Родбертуса-Ягецова



XVI.
(Стоимость материала)

Закравшиеся в его учение о стоимости противоречия послужили главным основанием ошибочных представлений его о поземельной ренте. Исходным пунктом его учения о ренте является вопрос о значении материала в земледельческих и промышленных предприятиях. «То, что входит в понятие о материале в фабричных предприятиях, или со­вершенно отсутствует в земледелии, или составляет продукт собствен­ного хозяйства, а потому совсем не требует издержек или требует их в очень ограниченных размерах. В земледелии сама почва заступает место материала»[1]. Читатель знает уже, какие выводы делал Родбертус из этого обстоятельства. Он был убежден, что его теория ренты неопровер­жима, и что если бы Рикардо оставался верен своему учению о стои­мости, то непременно пришел бы к тем же выводам. Но, по смыслу уче­ния Рикардо, меновая стоимость продуктов не всегда определяется един­ственно количеством труда, затраченного на их производство. Правила это «значительно изменяется, — говорит он, — вследствие употребления машин и другого рода постоянного и медленно обращающегося капи­тала»[2]. Рикардо не говорит, правда, о влиянии различий в стоимости материала. Но, раз допустивши изменение коренного своего положения ввиду неодинаковой стоимости орудий труда, он должен был признать возможность такого же изменения ввиду различной стоимости мате­риала. И он несомненно признал бы это изменение, если бы не усмотрел каких-нибудь новых факторов, устраняющих влияние различной стои­мости материала в различных предприятиях. По замечанию г. Зибера, к числу таких факторов должна быть отнесена практикуемая предприни­мателями система взаимного кредита, благодаря которой переход про­дуктов из одной отрасли производства в другую не представляет уже «непрерывного ряда продаж и покупок», требующих немедленной рас­платы и потому увеличивающих издержки предприятий. Стоимость ма­териала не входит в таком случае в эти издержки и не влияет на уро­вень прибыли. Потребитель выплачивает, конечно, стоимость материала предпринимателя. Но он выплачивает ее в размере труда, затраченного на производство материала; и каждый отдельный предприниматель по­лучает ту часть этой стоимости, которая соответствует труду его ра­бочих. Вследствие этого стоимость материала не может влиять на вы­соту уровня прибыли в различных предприятиях. Замечательно, что Родбертус, который не принял во внимание влияния указанного фактора, сам должен был признать, что общий закон меновой стоимости не­сколько изменяется вследствие неодинаковой стоимости материала в различных предприятиях. «Принятый Рикардо и МакКуллохом закон меновой стоимости изменяется, — говорит он, — в настоящее время под влиянием другого закона, по которому прибыль стремится к равному уровню во всех предприятиях. На этом основании он и допускает, что меновая стоимость продуктов тех предприятий, которые обрабатывают более дорогой материал, несколько превышает количество труда, за­траченного на их производство»[3]. В своем учении о ренте он забывает сказанное им в учении о стоимости и упрекает при этом Рикардо в не­последовательности. А между тем единственно его собственной непоследовательности обязана своим существованием его поземельная рента. Из двух воззрений он должен был остановиться на каком-нибудь одном: он должен был или признавать, или отрицать изменение общего закона о меновой стоимости под влиянием стремления прибыли к одинаковому уровню во всех предприятиях. В первом случае его поземельная рента не может иметь места потому, что стоимость фабричных продуктов несколько превышает количество труда, затраченного на их производ­ство, стоимость же земледельческих продуктов опускается ниже этой нормы, так как фабричная деятельность нуждается в более дорогом ма­териале, чем земледелие. Благодаря этому отклонению меновой стои­мости от обычной ее нормы, уровень прибыли будет одинаков во всех предприятиях, и составляющий поземельную ренту остаток прибыли земледельческих предприятий будет равняться нулю. Во втором случае Родбертус, действительно, мог с грехом пополам доказать, что земле­дельческие предприятия должны приносить сверх обычной прибыли еще известный остаток в виде поземельной ренты. Но, оставаясь последова­тельным, он должен был придти к тому неизбежному выводу, что подоб­ный же остаток дают и фабричные предприятия. Так, например, несо­мненно, что ткацкая фабрика нуждается в более дорогом материале, чем бумагопрядильня, потому что первая подвергает дальнейшей обработке продукт, изготовленный второю. Повторяя известное читателям рас­суждение Родбертуса, мы придем к тому заключению, что, при прочих равных условиях, бумагопрядильня должна принести более высокую при­быль, чем ткацкая фабрика. Но так как в стране не может быть двух различных уровней прибыли, то приносимый бумагопрядильней доход распадается на две части: обычную прибыль предприятия и еще некото­рый остаток, соответствующий поземельной ренте в земледелии. Как назвать этот остаток? Поступит ли он в распоряжение предпринимате­ля? Но это противоречило бы «закону равного уровня прибыли во всех предприятиях». Или он отойдет каким-нибудь другим лицам, существо­вания которых не подозревала до сих пор экономическая наука и не обна­ружила практическая жизнь? Разумеется, нам нет основания думать, что наша прядильная рента будет явлением исключительным. Количе­ство видов нового рода ренты будет так же бесконечно велико, как бес­конечно различна стоимость материала в различных предприятиях. Разнообразие ее видов увеличивается еще вследствие неодинаковой стои­мости орудий труда в различных отраслях производства. Если, при про­чих равных условиях, одно предприятие нуждается в более дорогих ма­шинах, чем другое, то уровень прибыли не может быть одинаков в этих предприятиях. Поэтому фабрикант, употребляющий более дешевые ма­шины, сверх обычной прибыли, получит еще известный доход в виде ренты. Его, конечно, будут мучить угрызения совести, так как он нару­шит «закон равного уровня прибыли», удерживая свою ренту. Но пока последователи Родбертуса не укажут ему, как распорядиться с этой рентой, он не будет в состоянии снять с души своей это тяжелое бремя. Читатель видит, что теория поземельной ренты Родбертуса приводит к абсурду. И это совершенно понятно, потому что наш автор исходит в своем учении о ренте частью из совершенно произвольных и недоказан­ных положений, частью из явления слишком общего для того, чтобы оно могло объяснить существование социальной категории дохода. Он совер­шенно неправ, говоря, что материал «или совершенно отсутствует в земледелии, или составляет продукт собственного хозяйства», а потому и не входит в понятие об издержках производства. К таким «продук­там собственного хозяйства» относит он семена и удобрение. Но разве сельский хозяин не относит употребленного на обсеменение полей хлеба к издержкам производства? Разве не вычитает он стоимости этого хлеба из валового дохода имения при определении своей чистой прибыли? Когда, в случае неурожая, он теряет надежду на получение прибыли и заботится только о покрытии своих издержек, разве согласится он при­знать, что обсеменение полей ему ничего не стоило? Наконец, употре­бление для посева своего или покупного хлеба зависит не от общих зако­нов земледелия, а от случайных расчетов сельского хозяина. Он может продать весь свой яровой хлеб осенью, в надежде купить семена весной. В таком случае и сам Родбертус не отказался бы, конечно, отнести эту покупку к издержкам производства. Можно ли строить теорию позе­мельной ренты на таком основании? Если семена и удобрение не входят в понятие об издержках производства на том основании, что «они составляют продукт собственного хозяйства», то зачем же относить к этим издержкам содержание рабочего? Известно, что земледельческие рабочие гораздо чаще фабричных получают от хозяина помещение и пищу, причем последняя почти исключительно состоит «из продуктов собственного хозяйства». Почему бы не выводить принципа земельной ренты, между прочим, и из того обстоятельства, что сельский рабочий получает свою плату «натурой»? Тогда было бы еще яснее, что земле­дельческие предприятия должны приносить более высокую прибыль, так как понятие об их издержках ограничивалось бы главным образом ору­диями труда и не распространялось бы даже на заработную плату.

К сожалению, всякое исследование о распределении дохода в капи­талистическом обществе должно иметь в виду не натуральное, а де­нежное хозяйство, в котором каждый продукт имеет меновую стоимость. Зная рыночные цены, сельский хозяин имеет полную возможность оце­нить и отнести к своим издержкам даже те из «продуктов, предназна­ченных для дальнейшего производства», которые обязаны своим суще­ствованием его собственному хозяйству. Таким образом речь может идти не об «отсутствии» или «присутствии» материала в земледелии, а только о величине его стоимости, которая, как мы видели, различна в различных отраслях производства. И если мы не хотим признать суще­ствования особого рода ренты во всех отраслях, употребляющих дешевый материал, то мы должны согласиться, что дешевизна земледельческого материала не объясняет еще происхождения поземельной ренты. Да и можно ли с уверенностью сказать, что все отрасли фабричных пред­приятий нуждаются в более дорогом материале, чем земледелие? Мы по­лагаем, что вопрос этот остается пока открытым.

Другие возражения Родбертуса против теории ренты Рикардо так же неосновательны, как и только что рассмотренное. Так, например, предложенную им «задачу» последователи Рикардо могли бы решить в утвердительном смысле, нисколько не противореча основным положе­ниям своей теории, хотя нужно заметить, что все подобного рода «за­дачи» напоминают собою уравнение со многими неизвестными, потому что условия их никогда не определяются надлежащим образом. Как помнит читатель, в «задаче» Родбертуса речь идет о круглом острове, в центре которого находится город, служащий для сбыта земледельче­ских продуктов. Каждое из имений этого острова «простирается от го­родских стен до берегов» и, заключая в себе «около 5.000 магдебург­ских моргенов», имеет фигуру сектора. Будет ли существовать здесь по­земельная рента? — спрашивает Родбертус. Ответить на этот вопрос можно только, принимая в соображение доходность различных   участков каждого данного имения. Посмотрим же, будет ли она одинакова для всех участков. В каком бы пункте внутри имения ни лежал «хозяйский двор», участки не могут находиться на одинаковом от него расстоянии, потому что имение представляет собою фигуру сектора, а не круга. А, между тем, расстояние это играет важную роль в вопросе о доходности участков. С возрастанием его, уменьшается доходность участка, не­смотря на то, что, по условиям задачи, почва острова повсюду отли­чается одинаковым плодородием. При прочих равных условиях, отдален­ные участки будут приносить меньший доход, и если потребности на­селения вынудят взяться за их обработку, то ближайшие участки, сверх обычной прибыли, дадут еще поземельную ренту. Величина этой ренты будет одинакова в каждом из имений секторов, так как они предста­вляют собою не только подобные, но и равные фигуры. Решив в этом смысле предложенную им задачу, последователи Рикардо могли бы вос­пользоваться ею, как оружием против самого Родбертуса. Они могли бы сослаться на удовлетворительное решение ее, как на доказательство того, что теория Рикардо имеет в виду не только различную величину «поземельной ренты», но и самый ее принцип. Что касается «колебаний уровня прибыли, случающихся раза два в год», то, вопреки мнению Род­бертуса, явление это не может служить аргументом против теории Ри­кардо. Поземельные участки сдаются, по меньшей мере, на год. Каковы бы ни были колебания прибыли в течение года, арендатор легко может определить средний ее уровень, который и послужит нормой его дохода. Он согласится платить ренту только за те участки, которые приносят доход, превышающий средний уровень прибыли. При долгосрочном кон­тракте он окажется, конечно, в проигрыше, если обычный уровень при­были возвысится. Возможность проигрыша арендатора есть единствен­ное заключение, к которому можно придти ввиду продолжительных ко­лебаний уровня прибыли. Но опровергает ли это заключение теорию Рикардо? Мы этого не думаем. Из всей теории поземельной ренты Род­бертуса должно быть признано справедливым только учение его о про­изводительности земледельческого труда. Это учение проливает новый свет на распределение национального дохода. Но, по словам самого Род­бертуса, оно не касается сущности теории Рикардо. Возрастание произ­водительности земледельческого труда не устраняет, или, по крайней мере, до сих пор не устранило различий в степени плодородия участков.




__________________________________

Ïðèìå÷àíèÿ

1 „Zur Erklärung etc. der Kreditnoth, I Th., S. 123.

2 Works, p. 20.

3 Ср., „Zur Erkenntnis unserer staatsw. Zuständeˮ, S. 160-161.