Ã. Â. Ïëåõàíîâ
Сочинения Òîì I.
Экономическая теория Карла Родбертуса-Ягецова
XVII.
(Несколько замечаний относительно «практических предложений» Родбертуса)Нам остается сделать несколько замечаний относительно «практических предложений» Родбертуса. Выше мы говорили уже, под какими «практическими» влияниями находится Родбертус как реформатор. Он выступает перед нами в этих планах не столько в качестве беспристрастного ученого, сколько в качестве померанского помещика, никогда не теряющего из виду связи интересов землевладения с интересами капитала. Взглянем теперь на его «планы» с точки зрения их осуществимости. Теоретическим центром тяжести всех его планов является установление нового «мерила стоимости», замена денег — товара «простыми билетами». На эту меру опираются все другие предложения Родбертуса, и хотя практическое осуществление некоторых из них возможно, по его мнению, и при современном денежном хозяйстве, но он категорически заявляет, что только введение нового «мерила стоимости» дало бы прочность и законченность предлагаемой им реформе. Он совершенно прав в этом отношении: планы его утрачивают всякое практическое значение для того, кто считает ошибочной основную его посылку. Поэтому мы и обратимся к оценке ее теоретического и практического значения.
Учение Родбертуса о «рабочих деньгах» тесно связано с учением его о стоимости, которое было далеко не безошибочным. Он утверждает, что идея прудоновской «valeur constituée» принадлежит ему, так как он ее высказал несколькими годами ранее Прудона. Действительно, мы находим ее уже в сочинении его «Zur Erkenntnis etc.», вышедшем в 1842 году. Но в то время она была далеко не нова. Еще в 1831 году английский писатель Джон Грэй выработал проект национального банка, который, имея отделения во всей стране, выдавал бы производителям, в обмен на их продукты, свидетельства, с обозначением рабочего времени, затраченного на изготовление этих продуктов. Предъявители таких свидетельств получали бы из складов банка соответствующее количество товаров, обращение которых совершалось бы, таким образом, без посредства нынешних денег. Грэй так верил в практичность своего плана, что после февральской революции представил временному французскому правительству записку, в которой доказывал, что Франция нуждается не в «организации труда», а в «организации обмена»[1].
Как видит читатель, в «практических предложениях» Родбертуса целиком повторялись идеи Грэя, с тою, впрочем, разницею, что наш автор, кроме «организации обмена», предлагал еще законодательное регулирование заработной платы. Но это различие не могло придать более веса основным его положениям. Он повторил в них ту же ошибку, которую ранее его сделал Грэй, а после Прудон, и которая состояла, по выражению Маркса, в «элементарном непонимании необходимой связи между товаром и деньгами». Товары представляют продукт индивидуальных производителей, так что воплощенный в них труд есть индивидуальный, а не общественный. Меновая же стоимость продуктов определяется общественнонеобходимым трудом, затраченным на их производство. Чтобы знать меновую стоимость продукта, мы должны, следовательно, знать, как относится воплощенный в нем индивидуальный труд к труду «общественнонеобходимому». В настоящее время отношение это определяется в процессе товарного обращения. Необходимым следствием обращения продуктов в товары является превращение одного из товаров в деньги, во «всеобщий эквивалент», в различных количествах которого все другие товары выражают свою меновую стоимость. Товар-деньги становятся, таким образом, «воплощением общественного рабочего времени» в противоположность всем другим товарам, как воплощению индивидуального рабочего времени различных производителей. Отношением каждого отдельного товара ко всеобщему товаруденьгам и выражается отношение индивидуального рабочего времени к общественному. По проекту Родбертуса, это последнее отношение определяется в самом производстве. Путем опыта государство находит среднюю производительность труда в каждом из бесчисленных его отраслей. Таким образом приводится в известность общественное рабочее время, необходимое на производство каждого отдельного продукта. Стоимость продуктов определяется именно этим общественным временем, независимо от того, каких усилий потребовало производство их от данного индивидуума. Но воплощенный в продуктах труд становится общественнонеобходимым трудом только в том случае, если они удовлетворяют известные общественные потребности. Будучи произведены в излишнем количестве, продукты перестают соответствовать потребностям общества. Время, затраченное на производство излишних продуктов, есть просто даром потерянное время. А так как ни один производитель не пользуется на рынке какими-нибудь преимуществами перед другими, то потеря эта распределяется между ними пропорционально количеству произведенных ими продуктов. Только часть труда, воплощенного в каждом из их продуктов, признается на рынке трудом общественнонеобходимым. «Рыночная цена» продуктов опускается ниже естественной цены их, как сказал бы Рикардо, и предприниматели сокращают свое производство до тех пор, пока оно не придет в равновесие с потребностями общества. Колебание рыночных цен регулирует, таким образом, производство. Чем думает заменить этот регулятор Родбертус? Должны ли товары иметь, по его проекту, кроме «конституированной стоимости», еще и рыночную цену, или, правильнее, развивается ли первая во вторую? Конечно, нет; весь секрет «valeur constituée» именно в том и состоит, что она устраняет различие между ценою и стоимостью продуктов. Родбертус забывает при этом, что «различие между ценою и стоимостью есть не номинальное только различие», что «в нем концентрируются все те невзгоды, которые грозят товару в действительном процессе обращения»[2]. Устранить его можно только с устранением самого товарного производства, т. е. путем такой организации производства, в которой продукты не будут иметь ни цены, ни стоимости по той простой причине, что они не будут товарами. Но при такой организации производства сама «valeur constituée» не имела бы ни малейшего смысла. Чтобы быть последовательным, Родбертусу ничего не оставалось, как отказаться от «принадлежащей ему» идеи «конституированной стоимости» и стремиться к новой, планомерной организации всего производительного механизма, в которой не имела бы места современная противоположность между индивидуальным и общественным рабочим временем. Сама логика вещей привела к этому его предшественника Грэя, который «отрицает», по словам Маркса, одно за другим условия буржуазного производства, хотя и предполагает ограничить свою «реформу» деньгами. Так, он обращает капитал в национальный капитал, поземельную собственность — в национальную собственность, и если внимательнее приглядеться к его банку, то окажется, что этот последний не только одною рукою получает товары, а другою выдает свидетельства с обеспечением затраченного труда, но регулирует и самое производство[3]. Читатель помнит, однако, что, предлагая государству осуществить реформы, которые, чтобы привести к чему-нибудь, должны были бы привести к устранению буржуазного способа производства, Родбертус хотел в то же время удержать буржуазный способ распределения национального дохода. Он хотел сохранить во всей неприкосновенности современные отрасли этого дохода; поземельную ренту, прибыль и заработную плату. Конечно, реформаторской фантазии нельзя положить предела, но можно требовать по крайней мере, чтобы одно «практическое предложение» реформатора не противоречило другому.
Нетрудно подвести итоги сказанному нами о практических планах Родбертуса. Они неполны, односторонни, внушены соображениями, не всегда согласными с беспристрастием ученого, окончательно отказавшегося от известных интересов и предрассудков. Наконец, — и это главное, — в основе их лежит недостаточно выясненное понятие о сущности современного производства. Он хочет сохранить это производство, устраняя необходимейшие его условия, хочет товаров без денег, «буржуазии без пролетариата». Если эта неясность понятий повредила много его теоретическим исследованиям, то она лишила всякого значения его «практические предложения».
Заканчивая наш не в меру растянутый этюд о Родбертусе, мы можем повторить сказанное нами о нем в начале статьи. Смешно ставить его учение не только выше учения Маркса и Энгельса, но и на одну доску с этим последним. Воззрения Родбертуса сложились в тот период истории экономической науки, когда старое здание классической экономии оказалось тесным, обветшалым и потребовало радикальной перестройки. Сочинения его были замечательнейшим «знамением» этого переходного времени, но не ему суждено было стать архитектором, заложившим фундамент новой науки. Он усердно и добросовестно трудился над ее обновлением, не ограничивал поля своего зрения интересами одних высших классов, не утаивал результатов, добытых классической экономией. Все это обеспечивает ему почетное место в истории науки. Верный последователь Смита и Рикардо, он был бесконечно выше современных ему вульгарных экономистов.
__________________________________
Ïðèìå÷àíèÿ
1 См. „Zur Kritik der politischen Oekonomieˮ, von Karl Marx, Berlin 1856, S. 61.
2 К а гl M a r x, „Zur Kritik etc.ˮ S. 46.
3 Ibid., S. 63.